В ту же минуту фиолетовый пар закрыл отверстие странного окна, затем появился металлический диск и стал быстро поглощать облачные клочки, еще носившиеся по его поверхности. Потом все приняло свой обычный вид. Супрамати опустился на стул и отер пот, выступивший у него на лбу. – От всего того, что я испытываю, видя невероятные явления, ниспровергающие все законы природы, можно сойти с ума! – пробормотал он, откидывая голову на спинку кресла. Нара громко рассмеялась. – Когда ты, Супрамати, впадаешь в напыщенное тщеславие патентованного ученого, то начинаешь говорить очень забавные вещи. Разве возможно ниспровергнуть законы природы? Не проще ли и не логичнее ли допустить, что существуют неизвестные еще вам законы, применение которых людьми, умеющими управлять ими, производит феномены, потому только кажущиеся тебе такими поразительными, что ты не знаешь их сущности. Скоро все эти «тайны» объяснятся для тебя, и ты первый будешь смеяться над своим сегодняшним волнением.

Под каменным массивом древней пирамиды посвящения таится неведомый и навеки недостижимый для обыкновенных смертных подземный мир. Там продолжает жить остаток древнего Египта, там спрятаны сокровища его колоссальной науки, по-прежнему облеченные тайной и скрытые от любопытных глаз, как было и в те времена, когда народ страны Кеми еще преклонялся перед своими иерофантами, а фараон победоносно ходил на соседей войной. Иерофанты и фараоны упокоились постепенно в своих подземных гробницах; всеразрушающее время свергало и переделывало древнюю цивилизацию; другие народы, иные верования процветали в Египте, и никто никогда не подозревал, что целая плеяда загадочных людей, – уже переживших многие сотни лет с тех пор, когда еще только начинали возникать чудесные сооружения, развалины коих возбуждают столько изумления, – продолжают жить в сказочном убежище, благоговейно сохраняя костюмы, обычаи и внешние обряды веры, в которой родились. Вдоль длинного подземного канала, который тянется от Гизехского сфинкса до пирамиды, бесшумно скользила лодка с золоченым носом, украшенным цветком лотоса. Темнолицый египтянин, точно сошедший с какой-нибудь древней фрески, медленно греб, а двое мужчин в облачении рыцарей Грааля стояли в лодке и задумчиво разглядывали расположенные по обе стороны канала открытые залы, где видны были склонившиеся над рабочими столами неизвестные ученые.

Для людей обычно особенно страшна каждодневность. Для них она есть символ утомления и нисхождения. Между тем, для Нас каждодневность является совершенствованием и восхождением. Она открывает Врата Беспредельности. Можно полюбить каждодневность, ибо она закаляет дух и дает мужество помыслить о нескончаемости цепи трудовых веков.

Пробежав несколько страниц, Морган убедился, что это был дневник покойного, куда он заносил, сообразно являвшейся ему фантазии, случаи из жизни, различные заметки и пережитые впечатления. Последние страницы тетради были чисты. У Ральфа явилось желание прочесть, что последним записал этот странный человек. «Есть ли более ужасная болезнь, чем пресыщение? – писал Нарайяна. – Пресыщение – это мрачная тоска, которая гонит вас с места на место, делает все для вас невыносимым и истощает ваше терпение». «Один труд может убить время – этого ужасного гиганта, ужасного своим темным и неизвестным будущим, своим настоящим, вечно убегающим из-под ног, и своим прошлым, населенным неизгладимыми воспоминаниями». «И все-таки самое ужасное – это настоящее, так как если я могу уединиться в прошедшее и унестись в будущее, то в настоящем я всюду сталкиваюсь с людьми – этими точащими червями, которые своими ядовитыми укусами терзают душу, если не могут уничтожить тело». «Отвратительная, низкая, продажная и неблагодарная толпа, льстящая и пресмыкающаяся перед богатым и топчущая ногами бедного, который не в состоянии платить ей за ее предательскую и лживую дружбу. О! Эта ложь, неуловимая, пропитавшая все существо этих презренных и жестоких людей, которые взаимно ненавидят друг друга, клевещут, разрывают друг друга на части или вырывают один у другого кусок хлеба и в то же время лицемерно обнимаются, купаясь в этой фальши, без которой не могут существовать. Горе тому, кто должен влачить жизнь с открытыми глазами, свободный от всяких иллюзий, видя всюду в семьях, между супругами, родными и друзьями отвратительное гримасничанье лжи и понимать всю пошлость, лукавство, посредственность и злобу людскую, а между тем вынужден молчать, так как кто же понял бы его?» «Бедный бессмертный! В ужасном одиночестве твоего аномального существования, чтобы бежать от самого себя, ты бросаешься добровольно в эту толпу, стремясь вкусить все ее бедствия, готовый даже быть обманутым и преданным, лишь бы только не быть одному; так как даже любовь – этот великий двигатель, поддерживающий людей в их мимолетной жизненной борьбе, – становится беспощадным палачом для вечного путника. Сама смерть насмешливо кричит ему: ради безграничной жизни неси на мой жертвенник все, что ты любишь!» «Я знаю, что могу презирать смерть и что обладаю средством, при помощи которого могу, когда захочу, вырывать у нее ее жертвы, а между тем я не пользуюсь этим. Я не смею осудить другое существо на ту муку, какую чувствую сам! То, что я считал блаженством, оказалось невыносимым бременем. У меня нет больше желаний, нет надежд, я не борюсь больше ради священной цели, и человечество для меня – мертвая буква». «Да что такое для меня человечество? Эфемерная толпа, являющаяся из неизвестной колыбели, вихрем проносящаяся мимо и погружающаяся затем в таинственное небытие, где никогда недостатка в месте не бывает». «И вечно одна и та же картина! Миллионы людей родятся, борются, страдают, после этой краткой и жалкой жизни исчезают, ничего не сделав. Если усилия миллионов людей не дают ничего, то что может сделать один несчастный, который не двигается вперед, а стоит на одном месте в этой гостинице, которую другие быстро проходят, стараясь вырвать у преследуемого ими призрака «счастья» какой-нибудь клок наслаждения». «Картина отвратительная, особенно для того, кто, оторванный от обычных законов, с птичьего полета наблюдает кишащий у его ног хаос несправедливости и беспорядка, не будучи в состоянии уловить исконный смысл глумливо лукавого «случая», осуждающего гения и талант на прозябание в неизвестности и смерть с голоду в трущобе, тогда как бездарность и невежество, надутые гордостью и тщеславием, взбираются на триумфальную колесницу, управляют умами народов, увеличивают беспорядок и создают кровавые сатурналии, где глохнут и гибнут невинные и полезные существа, которых справедливость, если бы она существовала, должна была бы выдвинуть вперед, чтобы они несли в мир свет, тепло и мудрость. И ни одна из жертв не стряхнет с себя могильный прах, чтобы крикнуть управляющему миром адскому ареопагу: «Мщение!» И действительно, великое счастье, что люди, терзаемые голодным желудком и гонимые вперед бичом нужды, не имеют времени задуматься над смыслом вещей и над таинственными причинами их бедствий». «Измученное, задыхающееся и обезумевшее от борьбы человечество не имеет времени рассуждать и возмущаться. Оно стремится к могиле, породив новое поколение, такое же несчастное и угнетенное, как их отцы и деды» «О! Как все это мне опротивело и как я устал; как я желал бы избавиться от цепей, приковывающих меня к телу. Смерть-освободительница, непонятный друг! Я жажду отдохнуть в твоих объятиях, я хочу быть свободным!…» Бледный, с влажным лбом, читал Морган эти строки, очевидно, написанные в разное время, под впечатлением минуты, и строки эти ясно обрисовывали состояние души этого человека, все видевшего, все испробовавшего и все испытавшего. Необыкновенный случай, казалось, гарантировал его от всех человеческих бедствий, а он, подавленный пресыщением, жаждал одного только разрушения… – Неужели и для меня настанет когда-нибудь такой же час? – с тоской спросил себя доктор. – Нет! Это невозможно. Жизнь – это самый драгоценный дар, и старец, наставлявший меня в галерее предков, был прав, говоря, что даже вечность не покажется слишком длинной тому, кто сумеет наполнить ее трудом и делами милосердия. Я не стану философствовать над несчастиями человечества, а буду стараться помочь ему, – закончил он свой монолог.

Они сели, и Эбрамар отворил скрытый в стене шкаф, достал несколько связок пергамента и разложил на столе. – Первые наши занятия будут посвящены изучению языка животных. Вот тут пояснительные заметки и ключи, которые дадут вам представление о разговоре существ, стоящих ниже вас. Это необходимо для мага, потому что иначе вы не могли бы составить себе полное понятие о всех фазах прохождения несокрушимой искры через три низшие царства, о корпорациях первичных духов, их работах, воспитании, подготовке к будущей их роли и также той, которую они играют в хозяйстве природы. Во-вторых, вы будете развивать ваши чувства в том смысле, чтобы каждое из них имело, так сказать, себе равнозначащее в царстве четвертого измерения. То есть ваши глаза должны с одинаковой легкостью видеть и материальный и сверхземной мир; уши ваши должны одинаково слышать как пение птиц в саду, так и движение сока в ветках растения или колебание воздуха при пролете духа. Помимо же указаний, которые я вам дам, вы найдете в этой рукописи все необходимые вам советы. Наконец, здесь – он развернул старый папирус, покрытый странными буквами и каббалистическими знаками, – заключаются некоторые законы белой магии и формулы, которые дадут вам власть распоряжаться молекулами пространства: сплачивать их воедино или рассеивать, смотря по надобности. Три дня Эбрамар пробыл со своими учениками, указывая им основы и первые понятия трудной, предложенной им работы. Затем он уехал, наказав работать усердно, но не спеша, ввиду того, что недостатка времени опасаться нечего.

Нарайяна почесал за ухом. – Ты всегда олицетворенное бескорыстие, Эбрамар; но так как сегодня было решено начать с возведения нашего города, то надо же там жить. – Успокойся, нетерпеливая душа, всегда забывающая, что поспешность служит показателем несовершенства. Всё будет и сделается очень скоро, потому что мы располагаем возможностью упростить работу до минимума. Или забыл ты, что у нас есть сила и инструменты, режущие гранит, как мягкий воск, обращающие в пепел всякое препятствие и поднимающие тяжести, равные весу пирамиды, как копну соломы? Сила эта поможет нам перенести громады, из которых воздвигнутся стены наших дворцов и школ; она же вырубит в горах подземные храмы, украсит их исполинской скульптурой, выроет пещеры и галереи. И в далекие затем века люди-пигмеи будут с жутким удивлением осматривать эти подземные города и «циклопические» постройки, в полном недоумении спрашивая, какие же человеческие руки, какие поколения великанов смогли в незапамятные времена прорыть, выточить, высечь в скалистом массиве такие чудеса искусства сверхчеловеческих размеров. Наша бедная умершая Земля также обладала подобными архаическими памятниками, и ученые, в своем забавном неведении, не знали, к какой эпохе отнести происхождение их; а созданы они были действительно исполинами, но исполинами знания первых времен цивилизации.

Итак, Люцифер дошел до дна падения. И зло в мире достигло своего максимума! соответствие здесь как в сообщающихся сосудах. Двадцатый век — экстремум истории: человеку в утрате своего богоподобного облика идти дальше некуда. Однако в пределе есть и положительный смысл: достигнув его, быстрее сознаешь весь ужас падения. Так сбросим в гиблую пропасть спасательный трап сочувствия! Тогда оттуда будет меньше подниматься миазмов, отравляющих жизнь всей космической Ойкумены. Только любовью побеждается зло. Но подчас так труден подвиг любви...

Но я христианин... А это значит, что мне дорого понятие личности, которое занижается и размывается в теории перевоплощений. Душа здесь является постоянной величиной, тогда как тела — лишь преходящие оболочки. Сколько таких оболочек должна сменить душа в своем странствии? Мысленно представлю себе ряд своих воплощений: разные тела, лица, судьбы — но их связывает, соединяет одна мигрирующая душа, которую легко заподозрить в безразличии к своей материальной ипостаси. Ведь она оставляет тело без всякой надежды вернуться в него, — поэтому со временем у нее должно выработаться стоическое отношение к смерти. Надо ли сожалеть о смерти тела? На смену ему придет другое: молодое, здоровое, сильное. Право, не стоит оплакивать бренный прах... Своеобразная философия! Однако многое в ней неприемлемо для христианина. Согласитесь: тут отсутствует глубинная гармония между душой и телом. А ведь эта гармония — один из параметров личности. Уникальной, неповторимой личности! Христианин вправе задать вопрос: если грядет воскрешение, то кто в череде воплощений должен воскреснуть? Только тот, кто замыкает эту своеобразную эстафету? Но здесь очевидна несправедливость по отношению ко всем остальным. Понятно, что в учении о реинкарнации отсутствует идея воскрешения, которая в дознании христианина занимает главенствующее место, — поэтому я неминуемо смотрю на любую религию с позиций этой идеи. Ее приоритет по сравнению с идеей перевоплощения для меня несомненен. Тут разные масштабы и разные уровни. Воскрешение — трансцендентно. И оно ориентировано на то, чтобы восстановить из праха личность. Именно личность! — в гармоническом единстве ее души и тела. Тогда как для концепции перевоплощения эта гармония несущественна.

Жизнь по совести предполагает постоянную сверку наших мыслей и поступков с той абсолютной шкалой, которая задается Богом, — это непрестанный диалог с ним. Упустить из виду абсолютную шкалу — значит, действовать произвольно: как бы впотьмах, вслепую. Отсюда заблуждения наши. И страшные горестные падения...

Царствие небесное внутри вас.

Каждый Человек - это свернувшаяся Вселенная.

Мир идей бесконечно разнообразен. Есть идеи предельно общие, — например, идеи истины, добра, красоты; есть идеи более частные, — среди них произвольно назову следующие: идеи служения, порядка, счастья, альтруизма; наконец, есть и идеи внешне скромные, но имеющие большое значение в жизни: идея хозяйства, идея милосердия... Иногда говорят: человек стал рабом идеи. Действительно, человек порой так зажигается идеей, что для него перестает существовать все остальное. Нередко такие люди значительно продвигают вперед эволюцию ноосферы. Но случается, что этот же тип человека являет собой пример дисгармонии, — его сознание предельно сужено. Крита-Йога ратует за гармонического человека. Пусть в каждом из нас доминирует какая-то одна идея, — но ведь одновременно мы можем воспринять в себя и другие идеи. Нередко идеи образуют в нас замечательные ансамбли, — одна дополняет другую, и в конечном итоге это позволяет утвердиться, ярче реализоваться доминирующей идее. Само понятие идеи Крита-Йога трактует в соответствии с традицией Платона. Идея — это вовсе не абстрактная мысль, которую мы можем механически почерпнуть из того или иного источника. И передача идеи по линии ментальной наследственности — это нечто совершенно другое по сравнению с обычной передачей знания. Мир платоновых идей — это мир особой жизни. Идеи — живые! Да, да, это сложнейшие ментальные организмы. Они способны чувствовать и мыслить. Им ведома и радость, и печаль. Живая идея — и сухая абстрактная мысль: несмотря на ряд общих черт, это по сути своей антиподы. Идея — первична, мысль — вторична. Идея может существовать самостоятельно, — тогда как мысль должна быть закреплена в знаках, символах. То есть, превращена в знание. Самоочевидно, что существует историческая преемственность в передаче мыслей, — то есть, накопленного человечеством знания. Такая преемственность осуществляется через процесс нашего обучения. Совсем иную форму имеет ментальная преемственность: неявная при поверхностном наблюдении, она прочно связует поколения друг с другом. И звеньями этой связи является все снова и снова воплощающиеся идеи. Есть информация, которая передается через гены, — то есть, биологическим путем. Имеются социальные каналы для передачи информации: обучение — воспитание — культурные традиции. И существует еще третий канал, о котором учит Крита-Йога: движение идей от поколения к поколению—-движение, сопровождающееся внутренним обогащением и развитием как эйдосферы, так и человечества.

Знание - Сила.

Реализация того, "что хочется", она всегда происходит за счёт того, что "надо бы". И других вариантов нет.

Таким образом, сгустки (Мировое Вещество) становятся сначала Странниками-кометами; кометы становятся звездами, и звезды (центры вращения) — солнцами, чтобы охладиться до степени обитаемых миров (планет).

Нашли загадочные слова? — не утерпела Чеди, как ни хотелось ей высказать собственную догадку. — Ругань, то есть слова на низком уровне развития психики, считающиеся оскорбительными для тех, кому адресованы. — Зачем? Ведь они ничего не знают о нас! — Они применяют методы проникновения в психику человека через подсознание, в свое время запрещенные у нас законом, но широко использовавшиеся в демагогии фашистских и лжесоциалистических государств ЭРМ. Страшный преступник Гитлер, расценивавший свой народ как стадное сборище обезьян, действовал в точности как эти тормансианские ораторы. Он вопил, орал, багровел в яростных припадках, извергая ругань и слова ненависти, заражая толпу ядом своих несдержанных эмоций. «В толпе инстинкт выше всего, а из него выходит вера» — вот его слова, использованные позже в олигархическом лжесоциализме Китая. С противниками не спорят. На них кричат, плюют, бьют, а при надобности уничтожают физически. Вы сами видите, что для ораторов Торманса нет ничего, кроме вбитых в голову понятий. Они обращаются не к здравому смыслу, а к животному безмыслию, так пусть вас не смущает эта ругань — она всего лишь прием в разработанной системе обмана народа.

Не тот мудрец, кто сумел однажды совершить великий подвиг. А тот, кто понял, что его собственный трудовой день и есть самое великое, что дала человеку жизнь.

Если в погибших вселенных мысль поднялась на достаточно высокий уровень, то и там, по закону космической конвергенции, должна была возникнуть неомагия. Быть может, ее адепты искали способ оставить какую-либо память о себе после катастрофы? Ведь они не могли не предвидеть ее возможности! Исчезает материя, и обесценивается энергия, но ментальная информация, закодированная в магических формулах, должна пережить все: и коллапс, и диссоциацию, и развоплощение. Это была гипотеза, превратившаяся, однако, в твердое убеждение: вакуум хранит в себе послания исчезнувших миров.

Исследование странной погоды, наблюдающейся во всем мире (включая такие явления как красный дождь, выявление внезапной гибели растений от абиотического стресса, крайние уровни радиации и ультрафиолетового света), могло бы прояснить, что происходит,… и это связано со старым Монтаукским проектом. Такая интерпретация объясняет химиотрассы, HAARP, геоинженериию, подземные города, генную инженерию и даже временные линии и грядущее вознесение в более высокую плотность. Подобные связи не рассматриваются традиционной наукой из-за различных неверно понимаемых концепций, трактуемых как факт. Рассматривая информацию книг Дьюи Ларсона Вселенная движения и За пределами пространства и времени, а также последующие статьи профессора Неру о природе недр звезд и солнечных пятнах, происходящее на звездах обретает намного больший смысл. Вы думаете, что политики что-то скрывают, как насчет ученых! Большая часть происходящего – реакция на большее событие. Найдите причину, и следствие начнет обретать смысл. Итак, давайте начнем с самого очевидного следствия – изменения климата. Для этого нам придется посмотреть на единственное самое сильное влияние на погоду – солнечный свет – и откуда оно приходит – Солнце.

Для того, чтобы Человек был - он должен действовать. Человек, насыщенный огромным количеством благих мыслей и намерений, но ничего при этом не делающий - это не состоявшаяся эволюция сознания.